Под новым небом, или На углях астероида - Страница 3

Не выдержав испытания, он обогнул Заводь и подошёл к нашим рыбакам – изборождённый морщинами кряжистый поседелый старик.

– Вот зараза, ни одной не поймал, – сказал он с невинной добродушной улыбкой. – Я тут постою возле вас, – без малейшего смущения добавил он. – От вас много не убудет.

Авдеич внаглую нарушал неписаное рыбацкое правило не лезть на чужое место, но отец с сыном промолчали. Не прошло и минуты, как он выдернул из воды леща, за ним окуня, сорогу… Авдеич довольно покряхтывал и, встречаясь с Игорем взглядом, всякий раз хитровато подмигивал ему.

Без четверти пять – время это Игорь, отвернув рукав куртки, отметил на часах – из-за белых башен элеватора, видневшихся наискосок на другой стороне Волги, стал выплывать красноватый солнечный диск и серая предутренняя мгла бесследно исчезла, уступив место жизнерадостным краскам, которые с каждым мгновением становились всё ярче и контрастнее.

К девяти часам помимо бычков и ершей на их счету было десятка полтора окуней, три сороги, четыре судака, один из которых, тот, первый, весил килограммов пять, не меньше, здоровенный жерех, три сазана и две щуки – обе длинные, похожие на торпеды.

– А ещё говорят: «июнь – на рыбалку плюнь», – весело скаля зубы, сказал Игорь. – Вот повезло, так повезло.

Пожав плечами и ничего не ответив, Пётр Васильевич раскрыл портсигар и выудил из него очередную сигарету. Он курил почти беспрестанно, дымом отгоняя одолевавших комаров. Авдеич попыхивал махоркой и, не докурив одну самокрутку, загодя готовил другую. По-дружески он протягивал кисет и Игорю, но тот неизменно отказывался – курево он терпеть не мог, и от злых насекомых ему доставалось за троих.

Где-то около десяти как отрезало – поклёвка кончилась, и поплавки неподвижно замерли на стекловидной глади воды. Солнце поднималось всё выше и припекало всё сильнее. Игорь распахнул джинсовую куртку, приспустил её с плеч и потряс полами, обдувая себя. Под курткой тело облегал плотный шерстяной свитер, и от пота щекотало и грудь, и шею. С утра была холодрыга, и он оделся потеплее.

– Ну, жара, – прошептал он, с сожалением вспоминая недавнюю прохладу. Раздеться бы, но комары тучей вились над ним, облепляя лицо. Их не брали даже солнечные лучи. «Вот стервы, откуда их столько взялось!» – ругнулся про себя Игорь, обтирая лоб и щёки. Он снова запахнул куртку, потому что комары жалили и сквозь свитер.

Минутная стрелка обежала почти половину циферблата, а поплавок всё так же неподвижно стоял на месте.

К чёрту, с него хватит! Сложив телескопическую удочку, Игорь сунул её в рюкзак и направился к самоходной барже, покоившейся в сотне метров от них на заброшенной территории судоремзавода. Завод давным-давно закрыли, и баржа оставалась единственным напоминанием о том, чем здесь когда-то занимались.

Поднявшись по трапу на покрытую ржавчиной палубу, Игорь прошёл на корму, спустился в коридор и из него проник в небольшую низкопотолочную каюту, освещённую круглым иллюминатором.

Он не был здесь с тех пор, как уехал учиться в музыкальное училище. Каюту обжило новое поколение пацанов, и она показалась ему совершенно чужой. Задняя стенка до половины высоты была обклеена натащенными откуда-то, наверно украденными, толстыми листами пенопласта, и от этого каюта как бы ещё ужалась в размерах. В дальнем углу валялся сбившийся комьями старый матрац. Он подошёл и сел на него, чтобы пообвыкнуться и вызвать прошлые ощущения, когда он целыми днями лазил по барже, представляя себя то простым матросом, то капитаном быстроходного многопушечного морского парусника. Приходил он сюда и один, и с командой мальчишек с их улицы. Вместо штурвала они крутили погнутое, без шины и половины спиц велосипедное колесо. А пушкой была прилаженная к деревянной колоде труба. Из этого «орудия» они прямой наводкой «палили» по Тихой Заводи и открывавшейся за ней широкой полосе волжской воды.

Сверху донеслось поскрипывание шагов, звякнула какая-то щеколда, и в дверном проёме появился отец, а за ним и Цыган. Затем в каюте состоялся пустячный по содержанию разговор, на который ушло не более полутора минут. Этого времени, а также пристрастия Петра Васильевича к курению оказалось достаточно, чтобы все трое остались в живых.

* * *

Пётр Васильевич сказал, что пора идти домой, а Игорь ответил, что ещё успеют, что надо побыть немного в каютной прохладе, а не переться сразу по жаре. И стал зачем-то объяснять, почему здесь температура ниже, чем снаружи, – дескать, это потому, что баржа ещё не нагрелась от солнечных лучей.

Тогда Пётр Васильевич напомнил о том, что крупную рыбу надо нести на продажу, пока она свежая. Игорю это и так было хорошо известно. Отец был безработный, кормил семью тем, что браконьерничал – обычно он орудовал сетями, а то и острогой, – и улов, конечно, без промедления должен попасть на рынок. Но парню лень было вставать с матраца, и он предложил отцу посидеть и перекурить. И подвинулся, освобождая место рядом с собой. Беспечность сына вызвала у Петра Васильевича приступ лёгкого раздражения, и он уже хотел сказать, мол, ты как хочешь, а я пошёл, но напоминание о перекуре остановило его. Опустив на пол рюкзак с рыбой, он присел на матрац и привычно потянулся за сигаретами.

В этот момент откуда-то издалека до них докатился незнакомый глухой рокот. Бывает так – ворохнётся где-то и стихнет. Но этот рокот не стих, а ещё больше усилился. С каждой секундой он становился всё мощнее и ближе, как будто где-то, ещё неясно где, шла, валилась огромная тяжёлая волна.